фото Татуированные свиньи Вима Дельвуа (Wim Delvoye)

[Главный технолог]

Татуированные свиньи Вима Дельвуа (Wim Delvoye)

Бельгийский художник Вим Дельвуа (Wim Delvoye) продолжает татуировать живых свиней, несмотря на протесты защитников прав животных. В последние годы он проводит дельце на своей пекинской арт-ферме. Художник говорит, что в 1995 году он начал татуировать шкуры мертвых свиней, а в 1997 году уже научился обезболивать живых хрюшек. Тогда же в Антверпене он провел первую выставку. Гастролирует энтузиаст по миру без свиней: в каждой стране, куда его приглашают, он находит себе материал для творчества, и довольно быстро подготавливает новые произведения искусства. В 2000 году Дельвуа побывал и в Москве.

Смотреть полностью: http://jacalsstu.livejournal.com/304203.html

[Вадимыч]

Длинно но смешно:

"

Судьба поросенка

У старшины нашей роты, прапорщика Дяченко по прозвищу "Брат" была одна неизбывная головная боль. Именовал он ее аббревиатурой БПТ - "ближний привод тунеядцев".

Здесь я немного отвлекусь и раскрою небольшую военную тайну об устройстве аэродрома "Ленино". (Жителям ближнего и дальнего зарубежья этот абзац не читать, чтобы меня не обвиняли в измене Родине!). Каждый аэродром, военный или гражданский, оборудован четырьмя так называемыми "приводами", и аэродром "Ленино" не был исключением. "Приводы" - это, научно выражаясь, радиомаркеры, расположенные по оси взлетной полосы, а грубо говоря - обычный средневолновый передатчик, который подает сигнал, указывающий самолету направление на взлетно-посадочную полосу. Нечто вроде радиомаяка. Приводов всего четыре - по два с каждой стороны полосы. "Ближний" находится в километре от торца полосы, "дальний" - в 4 км. На одном из дальних довольно долго служил я, приводя в порядок собственную картину мира, но речь сейчас не об этом.

Реально привод - это затерянная в камчатском лесу избушка на курьих ножках, где вместо Бабы-Яги обитают два матроса. Живут они там совершенно безнадзорно (единственная связь, особенно зимой - телефон, который они всегда ломают, или лыжи), поэтому без отеческой опеки отцов-командиров бойцы разлагаются с пугающей интенсивностью. Самое "козырное" место для разложенцев - это, конечно, дальний привод, но и на ближних встречались такие умельцы, что мама не горюй!

Два таких разложившихся тунеядца и окопались на одном из ближних приводов. Фамилии их были Гордеев и Бачурин, а звали их, соответственно, Гордей и Боча. Это и впрямь были уникальные люди, как говаривал Михаил Самюэлевич Паниковский, таких уже нет, и скоро совсем не будет.

До встречи они жили совершенно в разных мирах - Гордей был недоучившимся студентом, изгнанным из храма науки за совершенно неприличное количество хвостов, а Боча - крестьянским сыном, к тому же местным: до призыва он проживал в камчатской деревне с громким названием Верхние Коряки. Но совместились они идеально, совпали, как пальцы и перчатка, притерлись друг у другу без зазора, как патрон и затвор. Оба были такими патологическими лодырями, что в совокупности представляли собой некую идеальную картину, эдакий непревзойденный Абсолют богодульства. Ничем иным, кроме эстетический ценности и завершенности этого союза, нельзя объяснить тот факт, что эту парочку так не разогнали все полтора года. Очевидно, даже у грубых военных мужланов не поднималась рука на такое совершенство.

Службу они несли всегда в одной и той же позе - лежа на двухярусной кровати, стоящей вдоль стенки вагончика. Боча - внизу, Гордей - наверху. Жизнь Гордея поражала разнообразием - он слушал транзистор, трепался с дежурным телефонистом на коммутаторе по телефону или доставал Бочу насмешками и вопросами. Боча же был однолюб - из всех возможных вариантов времяпрепровождения он отдал свое сердце одному. Периодически он затаривался в гарнизонной библиотеке никому кроме него не нужными книжками из серии "Военные мемуары", а потом с исключительной сосредоточенностью изучал их на своем нижнем ярусе, задумчиво возя грязным пальцем по красным и синим стрелкам на картах. "Стратег, мля!" - потешался Гордей, но Боча на насмешки не реагировал.

Расходясь в потребностях и желаниях, в своих антипатиях они были идентичны - оба категорически не желали ни выкашивать траву вокруг вагончика и станции, ни убирать снег, ни чинить УД-шку, ни красить вагончик, ни делать профилактику дизелю - ни-че-го. Они хотели лежать.

Брат бился с ними год. Он их воспитывал словесно, вел долгие и задушевные беседы (разговор тунеядцы поддерживали охотно, особенно Гордей, но без всяких последствий). Доставал их целенаправленным посещением объекта каждый божий день (втуне). Натравливал на них известного своей дуростью и активностью "пиджака" (традиционное именование лейтенанта, призванного на военную службу после гражданского вуза) Баклана - именно с его подачи Главный Майор сделал доставшего всех своей неуемной инициативностью летеху куратором БПТ. (Баклан сломался через два месяца и устроил Главному Майору истерику из цикла "не-могу-больше-заберите-меня-а-то-я-не-выдержу-однажды-а-потом-под-трибунал-пойду").

Несколько раз, воспользовавшись удаленностью объекта и правильным пониманием неуставного кодекса воспитуемыми, Брат лодырей бил. Иногда сам, чаще в компании с любившим это дело прапорщиком Пакашкой, один раз даже на пару с Бакланом. Шевелений на объекте от этого больше не стало. Богодулы не желали даже ходить ловить рыбу или обжирать ягоду - они упорно лежали на койках, слой за слоем прессуя окурки в пятилитровой консервной банке из под томата, служившей им пепельницей (это богатство как-то нашел на помойке возле камбуза Гордей, и, оценив, как редко теперь придется вытряхивать пепельницу, уволок гаджет до хаты).

Терпение Брата лопнуло однажды ранней весною. Во всем был виноват Гордей с его креативностью.

Тогдашнее нашествие Брата на ближний привод началось как обычно. Старшина картинно возник в дверях вагончика и разбудил тунеядцев Ритуальной Фразой: "Во, мля, гадюшник развели!", после чего немедленно совершил Ритуальное Действо - от души пнул валенком стоящую возле кровати банку-пепельницу.

И замер, только сейчас заметив изменения во внутреннем убранстве вагончика. Ошалев, он вместо традиционного "Подъем, бойцы!" взревел - "Это что за хрень" и указал на искомую хрень рукой в меховой рукавице.

Вагончик напоминал иллюстрацию к фантастическому роману английского писателя-фантаста Герберта Джорджа Уэллса "Когда Спящий проснется". Казалось, в нем порезвился сумасшедший паук - через весь вагончик в хаотическом порядке были натянуты не поддающиеся исчислению нити.

- Это, товарищ прапорщик - зачастил скороговоркой соскочивший с кровати Гордей - я к дембилю готовлюсь. Я же в институт восстанавливаться буду - вот и вырабатываю в себе навыки технического мышления. Показать?

Ошалевший Брат только кивнул головой.

- Вот смотрите - Гордей запрыгнул обратно к себе на верхний ярус - хочется мне пить. Я говорю - Боча, зачерпни воды! Но он же богодул, он не зачерпнет! А что делать? (Гордей выжидательно посмотрел на Брата. Брат молчал, лишь глаза его наливались кровью) А вот что! - ликующе завершил фразу Гордей.

- Я тяну за эту ниточку... - стоящая на столе металлическая кружка поползла к краю - Тяну... И кружка падает! (кружка и впрямь бултыхнулась в стоящее под столом ведро в водой). А теперь тянем вот за эту нитку, и - ву а ля! - поднимаем уже полную кружку наверх! Можно пить не слезая!

Гордей был искренне горд своим инженерным гением. Кроме того, теперь у него появилась возможность дистанционной настройки стоящего на столе транзисторного приемника "Альпинист" и дистанционная же регулировка громкости. Все эти возможности он, любуясь собой, и продемонстрировал ненаглядному старшине.

Сказать, что Брат был потрясен - это ничего не сказать. Из его уст упала лишь одна фраза, тяжелая, как булыжник. "Это уже пи$%ец какой-то" - скупо уронил Брат, молча уничтожил эпохальное изобретение, и, так ничего больше и не молвив, повернулся и ушел по-английски.

На объекте Брат не появлялся целую неделю. Думал.

Не знаю, читал ли он в эти дни Макаренко, но в любом случае он пришел к тем же выводам, что и великий педагог: самое лучшее воспитание - это воспитание трудом.

Через неделю настороженные затянувшимся молчанием противника тунеядцы засекли Брата еще на подходе к приводу. Вышагивающий на лыжах товарищ прапорщик являл собой нечто среднее между Санта-Клаусом и фольклорным образом прапорщика. Проще говоря - нес на плече мешок изрядной величины.

- Слушай сюда - приветствовал он вываливших на порог негодяев - Вот вам поросенок. (Брат тряхнул мешком, в котором кто-то залихватски взвизгнул). Поросенка надо вырастить. К Новому году. Роте на праздничный стол. Ясно? Я его у Мустафы взял.

(Справка: "Мустафа", он же прапорщик Мустафенко - лучший друг прапорщика Дяченко. Живет с семьей на одном из дальних приводов, ведет кулацкое хозяйство. Держит батрака - старшего матроса Гумелюка, которого никогда не пускает в гарнизон, опасаясь вредного влияния неуставной вольницы на эксплуатируемые трудящиеся массы.)

Взглянув на вытянувшиеся рожи лодырей, суровый старшина продолжил инструктаж все теми же рубленными фразами.

- Если он у вас сдохнет. Лучше сразу вешайтесь. Вы меня достали. И вы меня знаете. Знаете? - поинтересовался он у притихших богодулов

Те, синхронно сглотнув, кивнули. Брата лучше не доводить - это в гарнизоне знали все. Как истинный хохол, Брат был злопамятен. Это горячий прибалтийский парень прапорщик Покашус мог во гневе пару раз зарядить в дыню (больше обычно не требовалось), но назавтра уже общался как ни в чем не бывало. А Брат - это не отходчивый шоферский предводитель Пакашка, на "Ленино" до сих пор рассказывали триллеры о том, как он однажды отправил бойца на дембиль в "дрищевском" виде. В неушитой форме, с уставными знаками различия, бескозырке на пару размеров больше чем требовалось, с невыгнутой кокардой, ботинках с неподрезанным рантом и тому подобный страх господен.

- Жить он будет в теплых сенях. Где у вас уголь хранится. Куда вы уголь денете - меня не %бёт. Кормить будете помойкой. Каждый вечер один из вас будет приходить в гарнизон. Помойку забирать на камбузе. С Гусейном я договорился. Вопросы? - ледяным тоном завершил старшина.

- Тарищ прапорщик - дрожащим голосом поинтересовался Боча. - А как поросенка зовут?

Брат немного помолчал, задумавшись, потом весомо изрек: "Сынку", повернулся и ушел назад по лыжне.

Решение Брата было исключительно логичным. Боча с Гордеем были бойцами ленивыми, но не злыми, а даже сентиментальными, и уморить живое существо без угрызений совести не могли. Кроме того, поросенок - не то животное, чтобы умереть от голода без борьбы. Своим визгом он в 90 случаях из ста совесть у своих воспитателей разбудит. В общем, надеялся Брат, не мытьем так катаньем поросенок выполнит главную задачу - растормошит сонное житье лодырей.

Дальнейшие события только радовали Брата. Судя по всему - он угадал. Тунеядцы ежедневно являлись к повару-лакцу Гусейну за помойкой, и вскоре даже начали клянчить для своего питомца лакомые кусочки. Вообще, к своему Сынку они привязывались все больше и больше, и вскоре уже изрядно утомили нас рассказами о его проделках. Люди, часто общающиеся с молодыми матерями, нас поймут.

Брат улыбался в пышные усы и выглядел очень довольным. На радостях он даже снизил бдительность и неделями не появлялся на объекте, довольствуясь ежедневными отчетами помойконосцев.

Прошло два месяца. Гордей засобирался на дембиль, и, как он нам тайно поведал, в знак прощания решил сделать дорогому Сынке подарок на память о папочке. Свиновладелец о чем-то долго шушукался со своим призывом, даже зачем-то смотался к аэродромщикам и в недалеко стоящий стройбат, который строил нам новую казарму. И вот однажды он появился с сияющим лицом и прямо с порога объявил нам, что подарок сделан.

- Ну, так пойдем, посмотрим на презент... - из баталерки вышел не замеченный Гордеем Брат.

Немая сцена.

Я не буду долго испытывать ваше терпение, байка и без того изрядно затянулась, перейду сразу к главному.

Нет, поросенок не погиб и даже не выглядел несчастным. Гордей не отрезал ему ногу на холодец и не приделал протез. Поросенок Сынку был абсолютно цел, ухожен и даже довольно весел.

Просто многодневными стараниями Гордея и Бочи он был татуирован.

Весь.

От пятачка до залихватски завернутого хвостика.

На правом плече, как и полагается, у него красовалась чрезвычайно распространенная геральдическая фигура - щит с изображением моря, солнца и большого противолодочного корабля. Щит обрамляла виньетка с лаконичной надписью "КТОФ". На левом плече у свина располагалось стилизованное изображение вулкана с крупной надписью полукругом "Камчатка". Далее везде - красивые девушки в пилотках, злобные одноглазые пираты, обвитые змеями кинжалы, и прочие тату-рисунки, выпрошенные Гордеем у нас и в стройбате. Оставшееся пространство лодыри заполнили афоризмами - фольклорными и собственного сочинения. Тут были и "Они устали" (над копытцами), и "СЭР", и "ЛЕБЕДИ", и "Нет в жизни счастья", и "Дембиль неизбежен, как крах капитализма", и "Солдат ребенка не обидит", и "Как мало пройдено дорог, как много сделано ошибок" и тому подобное авторское и народное творчество. Татуировочная машинка, сделанная из бритвы, явно жужжала на ближнем приводе не один день.

Опустим занавес, и не будем слушать все то, что Брат сказал Боче и Гордею - здесь бывают женщины и дети.

Скажу лишь, что поросенок Сынку не только выжил, но и стал знаменитостью, одной из главных достопримечательностей нашего аэродрома. Молва о нем пошла по всей Камчатке и все прибывающие на аэродром "Ленино" ходили смотреть на него целыми экскурсиями. Резать на Новый год его не стали - неудобно, звезда все-таки, да и мы Брата упросили не душегубствовать. Свин пережил и Гордея, и Бочу, и к моменту моего увольнения в запас пребывал в добром здравии. Пестовал его пришедший на смену Чомбе XIII (в миру - Азамат) Чомба XIV (в миру - Салават).

О дальнейшей судьбе этого достойного хряка мне ничего не известно. Надеюсь, его жизнь была счастливой.

(Эта история скопирована из ЖЖ автора - Вадима Нестерова, оригинал - http://www.livejournal.com/users/vad_nes/128903.html)"

Цельностянуто отсюда: http://www.bigler.ru/showstory.php?story_id=5070